Харьков «публичный»

Думаю, многие догадались, о чем пойдет речь. Ну, конечно же, о заведениях, именовавшихся «публичными домами» - легальными местами работы девушек «легкого поведения». И если за 13 постсоветских лет (как известно, в Советском Союзе не то, что проституции - даже секса не было) наши власти до сих пор не определились, что же такое проституция – криминал или нарушение нравственности, то в дореволюционном Харькове с эти проблем не существовало.

Проститутки были не просто «жертвами общественного темперамента»: они составляли особый слой общества – так называемых «разрядных женщин». В Харьков стекалось большое количество солдатских вдов и так называемых «покрытых девок», от которых отказались родные. Местом их обитания становились слободы – Захарьковская, Немышлянская, Ивановская.

Для многих занятие проституцией было не только средством борьбы за выживание, но и способом удачно выйти замуж.

Постепенно жриц любви становилось все больше, и в 1815 году волна проституции захватила центральные улицы не только Харькова, но и многих городов.

Тогда власти начали борьбу за нравственность. Женщин легкого поведения изгоняли с центральных улиц, а повторно попавшихся — штрафовали. Особо нахальных отправляли в тюремный замок, где с 1819 года была устроена женская камера. Но репрессии помогли мало. Тогда правительство предприняло отчаянный шаг — «это» решили легализовать.
В 1841 году Министерством внутренних дел были составлены правила содержания борделей. Таким образом, проституция была узаконена, и в Харькове появились первые публичные дома. Располагались они в районе улицы Нетеченской и Михайловской (современной Красношкольной набережной) — с середины XIX века и до 1880 года именно здесь находился район «красных фонарей». На его территории работало около 150 домов «удовольствия». Только на Нетеченской находилось 20 публичных домов, в которых обитали 92 проститутки. Кроме этого здесь же обитало еще 36 путан. Тогда на этот вид заработка смотрели так: хочешь заниматься «первой древнейшей профессией» - на здоровье, но будь любезна встать на учет в полиции, сдать паспорт, а вместо него получить знаменитый «желтый билет» - свидетельство того, что ты больше не принадлежишь к числу «порядочных» и обязана регулярно проходить медицинские осмотры. Только обзаведясь «желтым билетом», женщина имела право зарабатывать своим телом. Билет выдавали вместо паспорта сроком на год. Он представлял собой таблицу из четырех страниц для записи результатов еженедельного медицинского и полицейского осмотров. Билеты обязаны были иметь не только обитательницы публичных домов, но и так называемые «раструски», занимавшиеся индивидуальным промыслом и зарабатывавшие не более 60 рублей в месяц (цена 1 десятины земли до реформы 1861 года).

Потерять паспорт было легко: попалась хотя бы раз с клиентом при полицейской облаве или просто по доносу – и все, путь обратно в общество отрезан.

Сохранились сведения об одной из первых Харьковских «жриц любви». Известно, что она жила на Заячьем острове на реке Нечить и обслуживала клиентов у себя на дому. Стоимость «обслуживания» колебалась от 10 до 15 копеек. В то время это были деньги: столько стоила курица.

Кстати, фонари, обозначавшие «дома развлечений», необязательно были красными. Согласно правилам, они должны были иметь любой цвет, кроме обычного - белого, чтобы посетители не путали и не ломились в дома к добропорядочным гражданам, живущим рядом.

Проститутки делились на две категории – на «девочек уличных» и «девочек публичных». В «уличные» шли так называемые «матрешки» (приезжие из деревень) или, напротив, битые жизнью «шалавы», часто уже больные, «отпахавшие» свое в публичных домах, скатившиеся на самое дно. В то время в глазах добропорядочных граждан, все, что находилось за пределами общепризнанной морали, называлось «дном».

Более везучими считались те, кому удавалось попасть в легальные публичные дома, делившиеся по категориям – от фешенебельных, дорогих и «порядочных», по антуражу отвечавших уровню наших пяти- и четырехзвездочных отелей, до дешевых и просто смрадных притонов, посещаемых в основном представителями харьковского криминального мира.

И если в дорогих заведениях «клиентов» обслуживали сытые, со вкусом одетые и изощренные в удовольствиях жрицы любви, то о притонах этого сказать было нельзя. Пребывание в них всегда было связано с риском. Приходили сюда в основном мастеровые, а позже — рабочие. Здесь и обстановка, и «девушки» были уже изрядно изношены – чему и соответствовала цена: рубль за удовольствие. «Рентабельность» заведения поддерживалась за счет количества клиентов: у многих девиц оно выражалось двухзначной цифрой за одну ночь. Содержатели таких домов - в основном мещанки, часто сами сделавшие успешную карьеру на ниве секс-бизнеса. Их прибыль составляла до 11 тысяч рублей серебром в год.

Самый дорогой бордель Харькова в то время содержала киевская мещанка Ольга Надежина. Там жили 17 отлично вышколенных девиц из разных сословий, в том числе и дворянок — что называется, на любой вкус. Она держала своего врача, «работниц» зарплатой не обижала, а ее доход составлял фантастическую сумму — 45 тысяч серебром. Для сравнения: доход от сахарного завода с 3 тысячами сезонных рабочих составлял 26 тысяч.

«Рекрутировались» обитательницы публичных домов в основном из низших сословий (крестьянки, мещанки).

Как же женщины попадали в публичные дома? Да самым банальным образом: барин обольщал горничную, мастер на фабрике совращал работницу, затем про «это» узнавали - и жертва оказывалась на улице. А тут ее уже ждали заботливые «хозяюшки», которым требовались именно такие «служанки». Намыкавшись по углам, девушки соглашались на все ради безопасности и крыши над головой.

Крайне редко в публичных домах встречались представители дворянства и интеллигенции. Примером может служить история проститутки из графского рода Хребтовичей (Западная Белоруссия). Избитая мужем молодая женщина бежала из имения в город, где некто воспользовался ее неопытностью: обобрал до нитки и поместил в лечебницу, впоследствии оказавшуюся публичным домом. За «образованных» услужливые «мамочки» требовали с клиента до сотни-другой целковых. Понятно: «деликатес» стоил дороже.

Завлечь «дорогой товар», то есть «образованных» считалось среди хозяек заведений «делом чести». Чего только они не предпринимали, чтобы удовлетворить запросы гурманов с тугими кошельками: доходило даже до прямых подлогов и похищений девушек. Вот как описала свои злоключения одна из обманутых девушек – Виктория Францкевич:

«Живя с малолетства в Вильно, я раз в мае месяце шла в театр и встретила неизвестную мне женщину. Она начала изъясняться на польском диалекте, что она помещица с большим достатком, и предложила мне отправиться с ней в качестве гувернантки для ее детей.

Быв в этот день огорченной мачехой моей, с которой я жила, возымела желание побывать в других городах, и дала честное слово уехать с ней. Приехав, мы остановились в каком-то доме, где пробыв сутки, я попросила ее дозволить увидеть детей ее, но она сказала, что мы еще в доме – на перепутье – для отдыха у сестры.

Эта хитрая женщина стала приглашать в свою комнату прилично одетых людей, называя их посетителями, заставляя меня рядиться, рекомендовала за вновь прибывшую из Польши гостью и просила меня обходиться с ними как можно более вежливо. Догадавшись, в чем заключались ее убеждения, я старалась всячески каждому из приходивших нагрубить, дабы отстранить их. Я впала в отчаяние и заперлась в спальне, где слышала разговоры этой мерзкой женщины с несколькими девицами, касающиеся их развратной жизни. Это было 12 июля в 3 часа ночи, а 14 числа, утром, она куда-то уехала, оставив меня незапертой. Тогда я нашла случай к побегу…»

Процветали в Харькове и тайные дома свиданий. Ведь не всем дамам полусвета хотелось получить желтый билет и остаться без паспорта.

Одно из таких заведений находилось на Примеровской улице в доме № 24, принадлежавшем дворянке Ольховской. Рано овдовев и не имея средств к существованию, Ольховская вместе с подругой занялась сводничеством — присылала к приезжим проституток под видом благородных женщин среднего и высшего круга. Разразился скандал, сводниц наказали, но урок не пошел впрок: через 10 лет эти же дамы организовали у себя в доме тайный бордель. Таких случаев по Харькову были десятки. К содержателям публичных домов полиция относилась в высшей степени снисходительно, только бы не было громких скандалов. Взятки от сутенеров считались «деньгами чистыми», то есть законным приварком к жалованию. Часто владельцев заведений использовали и как официальных информаторов.

Одной из причин установления контроля за «ночным бизнесом» стала необходимость снизить расходы казны на лечение венерических болезней. Так, в середине позапрошлого века от «болезней любви» ежегодно лечилось до сотни солдат харьковского гарнизона. Проведенное расследование показало, что все они заразились не в публичных домах (туда нижних чинов не пускали), а у «раструсок». Причем часто не помнили, у кого именно. Начиная с 1905 года, из городского бюджета ежегодно выделялось 850 рублей на лечение венерических больных и 600 - для содержания агентов по надзору за проституцией. В начале 20 века с помощью агентурной сети были составлены списки проституток Харькова. По данным этой переписи, обслуживанием «клиентов»: в борделях занималось около 250 женщин, на улицах - не более 300. Такая обстановка сохранялась до 1915 года: в этом году все публичные дома были закрыты, и большинство их помещений переданы воинским частям. Но, по словам специалистов, проституция ликвидирована не была и продолжает существовать до настоящего времени.

Александр Ключко